Последний ключ

Димка сидел на скамейке уже час, и приятное чувство ожидания постепенно сменялось тревогой и тоской. Ладно, если сегодня у нее много работы и она задерживается. А вдруг она, наоборот, уже ушла? Раза два он брался за мобильник, один раз даже высветил список с ее номером, но вызвать его не решился. Она не любит, когда ее отвлекают во время работы. Весь предстоящий короткий разговор звучал у него в ушах. «Ты на работе? – Конечно, где же еще! Что ты хочешь? – Ничего. Просто я уже здесь. Ты скоро выйдешь? – Боже мой, откуда я знаю! Я занята, еще не знаю когда». И это еще будет хорошо. Она ведь может сказать «Я уже дома». И тогда он, просидев, как дурак, попусту час у чужого подъезда, встанет и медленно поплетется к метро. К себе в гости Алла его не приглашает. Самое лучшее, на что он может рассчитывать, – это подождать ее после работы и проводить до станции, а потом еще до Кольцевой, пока им по пути. Сначала он делал вид, что случайно проходил мимо, потом перестал, потому что нельзя же было каждый день проходить тут «случайно». Хорошо, что у самого Димки рабочий день был не нормированный, и он всегда мог уйти с таким расчетом, чтобы проехать три станции и дойти до ее офиса. А поработать можно и ночью, за своим собственным компом.

Она где-то там. Он поднял голову и еще раз нашел глазами третье окно на четвертом этаже. «Шестой этаж, окно второе слева… ну сколько можно зайчиков пускать?» – вспонились слова из какой-то старой-престарой песни. «Подумаешь, какая королева – девчонка из квартиры сорок пять…» Королева… Никакая она не королева, и работает всего-навсего менеджером по работе с клиентами. Только звучит гордо, а на самом деле вся ее работа – весь день висеть на телефоне, обзванивать торговые точки и выяснять, не хотят ли они приобрести оптовую партию канцелярских товаров. И ничего в ней нет особенного… Симпатичная, но не Мэрилин Монро. Не дура, училась хорошо, но ума не палата. И волосы у нее крашеные, и одевается как все, никакой индивидуальности… А главное – полный ноль внимания к нему. Димка сидел и привычно перебирал ее недостатки, заранее зная, что это не поможет. Но купить букет роз и пригласить ее в ресторан не поможет тоже. Не интересно ей с ним даже в ресторане, и ничего с этим не поделаешь. Зато сам он, как тот полосатый слон из мультика, теряет силу воли, только увидев ее лицо с аккуратными чертами, прямой носик, светлую челку и хвостик, серые глаза с умным, требовательным, пристальным взглядом. Ничего в ней не было особенного, но она была одна такая на свете, и когда-то он почти с первого взгляда так прирос душой к этим чертам, что оторваться не мог, какую бы боль ни причиняла ему эта безнадежная и бессмысленная любовь. Ни разлюбить, ни заставить ее полюбить себя за два с половиной года так и не удалось. Он со своей одинокой любовью так и застрял где-то посредине, умом понимая, что так любить ее не за что, но когда и кому в таком деле помогал ум? Ни туда, ни сюда. Замкнутый круг.

– Что-то он у тебя какой-то скучный! – сказал Аллан. – Опять сидит, то за мобильник возьмется, то на окно поглядит. Сделай с ним что-нибудь.

– А тебе какое дело? – небрежно, но с тайным раздражением ответила Диана. – Он мой, я сама за ним и присматриваю. А ты вечно лезешь куда не просили. Смотри за своей Аллой.

– За своей Аллой я всегда смотрю! – Аллан обаятельно улыбнулся, и от его улыбки, как и от всей фигуры в белых одеждах, исходило солнечное сияние. – Она знает, что у нее ангел внимательный, заботливый, толковый, не даст ей пропасть, вот и работает спокойно и уверенно. Вот увидишь, когда полугодовые премии выдадут, она не удивится. И когда Андрей с ней познакомится, она тоже не удивится. Она сразу поймет: симпатичный, неженатый, состоятельный – как раз для нее. А твой растяпа будет все так же сидеть на скамейке и вздыхать. А все потому, что и ангел у него – растяпа! Кстати, ты не знаешь, как будет растяпа женского рода? Растяпесса? Растяпица? Или просто растрепа?

– Но что же ему ждать, если он и не состоятельный, и не особо симпатичный! – воскликнула Диана. За себя она никогда не обижалась, потому что ее собственные качества не имели никакого значения. – Только вот что неженатый. Он же не виноват, что ему не везет.

– Это ты его не везешь! Кто его ангел? Почему ты его никак не научишь верить в себя, верить в будущее? Надеяться, наконец! – Аллан оторвался от созерцания унылой фигуры на скамейке и повернулся к Диане. Его ярко-синие глаза сверкали, золотистые кудри встали дыбом, сияние запульсировало волнами. – Сколько раз я тебе твердил: надо верить, что все будет хорошо, эта вера приманивает удачу!

– Я учила его верить! – Диана сама готова была расплакаться. – Каждую ночь ему сны делаю, один другого лучше, никакого Голливуда не надо! А утром все по-старому! Он вроде бы и верит – а все равно не помогает! Не работает!

– Значит, не верит! А только внушает себе, будто верит. Мало просто в мыслях твердить: «Все будет хорошо, все будет хорошо!» – Аллан сказал, как передразнил. – Надо, чтобы вера проникла в душу!

– Вера должна расти изнутри! – Диана гневно сжимала кулаки, но в глазах у нее уже блестели слезы. – Почему некоторым ничего не надо себе внушать? Почему некоторые, вон, твоя Алла или ее будущий Андрей, например, с самого рождения верят, что они – самые лучшие на свете, что весь мир создан для них и все они получат, что хотят! Почему одним эта вера дается с рождения, а другие как ни стараются, не могут в себе ее вырастить!

– Родители тоже должны поработать! – с чувством превосходства заметил Аллан. – Они должны любить своего детеныша и ему внушать, что он – самый лучший! Вот это он и будет осознавать, как врожденную веру!

– А если родители сами такие же? – Диана сквозь слезы кивнула на улыную фигуру, которая по прежнему смотрела на экранчик мобильника – любовалась любимым номером. – Они сами знают, что они – твари дрожащие и ничего им в этом мире не положено, кроме восьмичасового рабочего дня, давки в транспорте и зарплаты в сто двадцать рублей!

– Ты от жизни отстала, подруга! Теперь таких зарплат и у гардеробщиков нет.

– Не важно! – Диана отмахнулась. – Суть так же самая, поддержание штанов и ничего больше. Рабочие особи, муравьи. И по образу жизни, и по образу мысли. Когда родители сами такие, они и детеныша своего считают плохоньким. Вон он и вырастает… таким. И сколько ему потом ни внушай, что он лучший и все будет хорошо, он не поверит. И правильно не поверит, потому что знает, что это не так.

– А если сам знает, то и от других не скроешь! – весело отозвался Аллан. – Вот и другие об него ноги вытирают. И правильно, раз он ни на что больше не пригоден!

– Нет, я так не оставлю! – Диана решительно встала и вытерла глаза. – Не могу смотреть… Я что-нибудь придумаю!

– Ну, попробуй! – снисходительно ответил Аллан. А когда она исчезла, пробормотал: – Когда человек сам растяпа, ему и агнел достается растяпа. И хоть этот ангел лоб себе разбей, ничего хорошего не выбьешь!

У Димки уже затекла спина, и он в третий раз взялся за мобильник, когда на скамейку рядом с ним кто-то сел. При постороннем разговаривать было неудобно, и он, опустив руку с мобильником, искоса глянул в сторону. Это оказалась девушка – примерно его ровесница, такого же роста, плотненько сбитая, хотя и не толстая, с коротко остриженными темными волосами, светло-карими глазами и россыпью рыжих веснушек на носу. На ней были джинсы и голубая маечка, вроде бы простенькая, но все это сидело на ней так ловко и естественно, словно она в этой одежде и появилась на свет. На запястье у нее болталось несколько серебряных браслетов, на груди висел малюсенький мобильник в девчоночьем розовом чехольчике. Далеко не красавица, прямо скажем, но что-то в ней было располагающее, и Димка не стал обижаться, что она помешала ему позвонить-таки Алле. Он даже чувствовал некое облегчение. Все равно из этого разговора ничего хорошего бы не вышло. Вдруг ему показалось, что он сидит тут слишком долго. Как собака прямо! Как верный пес у крыльца! Гав-гав! И хвостом туда-сюда. Где ты, хозяин, я здесь! Я хороший! Можно подумать, она обрадуется, что он ее ждет! Черта с два! Он уже хотел встать, как девушка внезапно обратилась к нему:

– Время не скажешь?

– Полвосьмого, – Димка глянул на часы. – Ну, тридцать семь минут.

– Поздно уже, – сказала она. – Что-то ты грустный какой-то. Ждешь кого-нибудь?

– Да нет, – с небрежным равнодушием ответил Димка и поднялся-таки. – Просто так сижу. Делать нечего.

Сейчас ему казалось, что он и правда сидит тут исключительно от нечего делать, потому что бессмысленность этого сидения очевидна. И вчера сидел от нечего делать, и позавчера… Сколько всего можно было бы сделать за эти два года, потраченных на никому не нужное сидение, сколько денег заработать…даже премий каких-нибудь получить. И сидел бы он сейчас не на этой облезлой скамейке, а где-нибудь на Гавайских островах, на краю бассейна, и чтобы в руке стакан коктейля с маленьким красным зонтиком и… и девушка рядом, не Алла, совсем другая девушка, гораздо лучше… Вроде этой хотя бы.

– И я просто так гуляю, – ответила девушка и тоже встала. – Пройдемся вместе, так веселее. Меня Диана зовут.

– Красивое имя.

– А тебя?

– А меня Дмитрий.

Они пошли куда-то вдоль по бульвару, держась теневой стороны, потому что солнце в конце июня светило еще совсем не по-вечернему жарко. С Дианой оказалось удивительно легко разговаривать: казалось, они были знакомы с самого младенчества, так хорошо она понимала его даже там, где сам он себя не понимал. Димка и сам не заметил, как рассказал ей всю свою жизнь: и про то, как отец ушел от них, когда ему было двенадцать лет, как бабка Надя, под старость впавшая в полный маразм, лет десять сживала со свету его, мать и сестру, так что когда она наконец умерла, все почувствовали только облегчение, а больше всех он сам, потому что у него наконец-то появилась собственная комната. Как он вяло учился в школе, каждый день бегая на занятия в компьютерный клуб и возвращаясь заполночь, потому что там, на экране монитора, было единственное место на земле, где он чувствовал себя сильным и свободным. Про армию, куда попал, потому что было стыдно косить под психа, как делали все «нормальные» люди. Про институт он рассказывал мало: первые три курса он только учился, ничего вокруг себя не замечая, а потом познакомился с Аллой, и даже учеба стала казаться не такой интересной… Но про Аллу он Диане совсем не хотел рассказывать.

Диана слушала внимательно, задавала вопросы, и Димка чувствовал, что ей действительно интересно это все и что она не просто изображает вежливое внимание. И он все говорил, говорил, кажется, никогда в жизни он столько не говорил. Зачем программеру вообще говорить – если программа работает, этим все сказано, а нет, так не говорить надо, а ошибку искать. Но Диане не интересны были его программы, и он не обижался, потому что ей был интересен он сам. И с каждым словом он будто бы становился еще умнее и значительнее. Она смотрела на него внимательными, умными светло-карими глазами, и он понимал, что не может быть ничтожеством человек, на которого хоть одно живое существо так смотрит. И как-то от этого становилось легче дышать, небо поднималось выше, и даже яркие рекламные плакаты на серых, перекошенных и убогих особнячках московского центра – не для всех еще нашелся собственник или споносор, приведший их в такой вид, будто тут обитает князь Потемкин-Таврический – казались не нелепыми, а забавными, оживляющими и почти приятными для глаз.

– Да, а ты о себе-то что-нибудь расскажи! – спохватился он, когда вдруг заметил, что уже почти темно, что улицы освещены только рекламой и фонарями. – Ты-то где учишься?

– Я уже не учусь, – Диана улыбнулась. – Я работаю.

– А где?

– В одном… трудно сказать, – Диана запнулась. – В общем, в одной фирме, которая осуществляет присмотр и уход… Ты понимаешь, за людьми, которые не могут… сами о себе позаботиться.

– За инвалидами, что ли? – Димка нахмурился. – Дом Престарелых?

– Ну, не совсем… хотя за инвалидами тоже. И молодые у нас даже чаще…

– Так ты врач?

– Н-нет… Хотя, может быть… Я не лечу, я больше по части души…

– Психиатр?

Димке стало немного нехорошо. Теперь понятно, почему она умеет так слушать. Профессионально.

– Ну, вроде того. – Диане, кажется, было неловко.

– А чего ты стесняешься? – Димка с усилием подавил свои сомнения. – Отличная профессия, очень даже благородная. Не то что там какой-нибудь менеждер по продажам, продаст две коробки канцелярских кнопок, и счастлив, будто джек-пот выиграл. Ну, что, у тебя работа интересная?

– Да, – Диана кивнула, но вид у нее был немного грустный. – Интересная. Хотя… и печальная иногда. Понимаешь, так хочется каждому человеку помочь… Но не всем получается. Человек же должен сам себе помогать, без этого никто другой ему не поможет. А некоторые не хотят сами себе помогать. Одни не хотят, другие не могут. Сил не хватает или смелости. Вот и барахтаются всю жизнь в болоте, а я как ни бьюсь, ничем помочь не могу…

– Ты, может, из этих, из Светлых? – Димка мимоходом вспомнил одну недавно прочитанную книжку, где оказанием добрых услуг человечеству занималась целая тайная магическая организация со своим магическим спецназом. – Они тоже все за людей болели, хотели добро делать, а получалось как всегда... Нет, ты не обижайся, у тебя работа отличная. А за таких, которые сами себе помогать не хотят, переживать и нечего! – Димка расправил плечи, чувствуя, что сам-то он, к счастью, не такой! – У каждого же человека есть какой-нибудь талант. Хоть какой-нибудь обязательно есть. Знаешь, говорят, что каждый человек талантлив по-своему. Нужно найти свой талант и развивать. И тогда все у тебя будет. Вот я, например. В школе я ну совсем ничего из себя не представлял, ну, просто молекула. Зато я программировать любил, в институт поступил, окончил, не с красным дипломом, правда, у меня там три четверки и три тройки, но это за неинтересные предметы, они мне и не нужны, на самом деле… Зато остальные все пятерки были. И я уже с десятого класса зарабатывать начал, а с третьего курса в фирме работал, и сейчас восемьсот баксов получаю. Да у меня мать с сестрой вдвоем столько не имеют! А мне всего-то двадцать четыре! И я еще учусь! Есть, ты знаешь, самоучки, которые думают, что все сами превзошли и самостоятельно все Америки открыли, но это ерунда, настоящий, грамотный профессионал их всегда уделает! Я тут думал еще в два-три места резюме разослать, у нас один парень такое место себе нашел, на четыре тыщи баксов… Правда, там и горбатиться надо по целым суткам, но зато нищеты этой проклятой никогда уже не будет! И не буду я никому ныть, как у нас там крендели на форуме, что у меня памяти не хватает, винчестер старый-маленький-медленный, некуда игрушку закопировать, записывателя нету, болванки кончились… На пиво денег нету, и вода в кране не течет. Подставка для кофе выезжающая сломалась, мышку на коврик стошнило…

Диана засмеялась.

– Короче, писюк повис, и три пальца не помогают… Нет, тут все прилично, пи-си – пэрсонал компьютер. А знаешь анекдот про «выйти и войти»?

– Это хорошо, что ты так думаешь, – Диана улыбнулась. – Знаешь, я еще немного будущее умею предсказывать. Ну, профессия требует. Я тебе могу сказать – у тебя все получится. Ты себе место найдешь на четыре с половиной тысячи баксов, и квартиру скоро купишь двухкомнатную в новом доме, и машину, «Гранд Чероки», темно-зеленую такую. И через год летом ты не здесь будешь, в пыли и духоте, а в Греции, на пляже… И сервер у тебя тогда уже свой будет, как ты и хотел.

– И что же я, в Грецию один, что ли, поеду? – Димка улыбнулся, несколько растерянно, но и с удовольствием. Как она ухитрилась угадать все его мечты, включая марку машины – или он сам успел ей рассказать и не заметил? – А ты со мной не хочешь?

– Я постараюсь! – ответила Диана, как будто вырваться в это счастье ей было очень трудно. – Но если я и не сумею, тебе все равно будет хорошо. Ты не сомневайся.

– Я не сомневаюсь.

– Мне пора. Созвонимся.

Димка не успел даже ответить, а Диана быстро махнула ему рукой и скрылась за спинами у стеклянных дверей метро. «Маяковская». Надо же, докуда дошли, а он и не заметил…

Созвонимся! Димка не мог сообразить, говорил ей свой телефон или давал ли карточку, да и слишком быстро она исчезла, не попрощались даже толком… И, в общем, в метро можно было вместе пойти…

Но в метро ему не хотелось, и он побрел дальше по Тверской. Даже загазованная и пыльная центральная магистраль была все же лучше, чем давка и духота подземки. Все-таки хорошо! Сейчас бы на природу, чтобы поле, и узенькая тропинка через низкую еще рожь, и темная кромка леса вдали, и ветерок, и птицы… Нет, уже ночь, они не поют. И луна – не городская, которую фонари затмевают, а большая, желтая, одна на всем небе… Самое время гулять, пока тепло и ночи короткие. Не в одиночестве, конечно. Но, пожалуй, сейчас ему и одному было бы хорошо. Сейчас Димка чувствовал себя сильным, уверенным, добрым ко всему и вся, и совсем не боялся одиночества. Он мог бы общаться и с полем, и с лесом, и с ветерком, и с луной, и понимал бы, городской человек, что они все хотят ему сказать. Он всегда был бы таким, если бы не жил в этих бетонных джунглях, вечно стиснутый толпой, и не находил бы выход в широкий мир только на экране монитора… Даже защитив диплом или получив первые по-настоящему приличные деньги за проект, он не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.

А всего-то – с девушкой поговорил. Весь вечер Димка пытался понять, кого она ему напоминает, и сейчас, мельком заметив свое отражение в витрине какого-то модного салона, вдруг сообразил. Она была очень похожа на него самого. Та же была плотная, но не толстая фигура, только в женском варианте, тот же рост, те же темные волосы, глаза и даже веснушки… И даже имя: Дима – Дина – Диана. Прямо как сестра родная, да нет, Анька на него совсем не похожа, она в тетю Киру пошла… А Диана – прямо как будто они близнецы! Как будто их в детстве потеряли, а теперь они вдруг встретились… Да нет, это прямо сериал какой-то мексиканский, в жизни так не бывает! Просто у каждого есть свой двойник, и он сегодня своего двойника встретил. Жаль, не спросил, когда у нее день рождения. Анька, слегка сдвинутая на гороскопах и всякой астрологической фигне, уверяет, что люди, родившиеся под одним знаком, бывают внешне друг на друга похожи. У нее, дескать, бывшая одноклассница и одна тетка в библиотеке друг на друга похожи, как мать и дочь, а сами и не родственницы и не знакомы даже, а просто они обе – Раки… или Рачицы, как там будет женский род? Может, Диана тоже в середине марта родилась, как и он? Надо будет обязательно спросить… если они еще увидятся.

Вот болван! Ни телефона не спросил, ни в кафе какое-нибудь зайти не предложил… Да тут в центре все офигительно дорого! – в ужасе завопил внутренний голос, воспитанный матерью, привыкшей всю жизнь считать копейки. – Да тут за одну чашку кофе пятьдесят баксов попросят, если не сто!

А НУ И ЧТО!!! – мысленно заорал Димка на собственный внутренний голос. – Шестьсот баксов в кармане, не считая тех, что дома, и что Виталич в конце недели выплатит! Да пусть бы хоть двести долларов за чашку кофе, Я МОГУ СЕБЕ ЭТО ПОЗВОЛИТЬ!!! Один раз хотя бы себя человеком почувствовать, который может то, что хочет! Хотя бы один раз! И не только это! И Грецию – до будущего лета не надо ждать! Хоть сейчас могу! И бассейн! И коктейль! И за девчонку даже сам могу заплатить, пусть греется на солнышке и радуется! Раба надо из себя выдавливать! И труса выдавливать! Без пощады!

Он даже обернулся в ту сторону, откуда пришел, но там, конечно, уже нельзя было увидеть давно исчезнувшую Диану, да и от «Маяковской» он довольно далеко отошел. Димка побрел дальше.

А что если позвонить сейчас Алле и предложить: «А поехали со мной в Грецию! Да ну, деньги – не вопрос. Ты только отпуск выпроси, а остальное я решу…У тебя же загранпаспорт есть? Ну, их сейчас за три дня делают…» Если он такое скажет, и еще таким небрежным тоном человека, для которого и правда нет проблем, она… удивится, это точно.

Торопясь, пока не схлынула дикая и ненормальная решимость, пока еще маячил где-то на горизонте тот темный, полный ночной свежести лес и вливал в него силы, Димка схватил мобильник, выбрал в списке ее номер и нажал на «Yes»… Блям-блям – «Аппарат абонента выключен или временно не доступен. Попробуйте перезвонить позднее». Вот идиотизм… Как будто он сам не догадается перезвонить позднее…

Димка медленно опустил мобильник, чувствуя дикое сердцебиение и притом облегчение. Она сказала бы: «Ты с ума сошел, какая Греция? Ты знаешь, какой у нас план на второй квартал? А на третий Семен Антонович, говорят, хочет его еще на десять процентов увеличить, я вообще на работе ночевать буду, наверное! Никто мне отпуска не даст, и брось твои глупости». Она просто не поверит, что это возможно. Она просто не считает его, Диму Чеботарева, с которым училась на параллельных потоках, мужчиной, который может обеспечить ей отдых у теплого моря… и не только. Она привыкла ждать миллионера в белом джипе, как все нынешние девчонки, которые думают, что если они внешне не хуже «девушек с обложки», то миллионеры только ездят по улицам и их высматривают. Дуры они все! Красивых девчонок тысячи, а миллионер достанется одной, и не красивой, а везучей. Или самой везучей из красивых.

Да нет, это хорошо, что она не любит его деньги. Но почему же она не любит его самого? Димка посмотрел в витрину и увидел то же унылое зрелище, что и всегда. Да, на мужественного атлетического брюнета, с синими глазами и в идеально сидящем костюме, который нарисован на обложках женских романов, он не похож. То есть абсолютно. И что же ему теперь, не жить? А зачем жить, если никому не нужен, даже себе самому?

– Опять смотрит! – Аллан обернулся и кивнул Диане, приглашая ее подойти. – Опять в витрину пялится, на себя, нелюбимого. А я-то уж думал… Как он по улице шел! Просто лев, царь зверей! А как позвонил и услышал, что не отвечают, так и опять сидит в своей яме и любуется своими несчастьями. Плохо работаешь, подруга. Поговорила и убежала. Ты бы, что ли, на ночь с ним осталась, может, он бы получше приободрился.

– Что ты понимаешь! – Диана сидела, обхватил колени, и смотрела прямо перед собой. Ей было не нужно видеть унылую фигуру своего подопечного, чтобы знать, что творится у него на душе. – Ему не это надо. Ему надо, чтобы его любили и в него верили. Но я не могу всю жизнь с ним быть! То есть, так, как сегодня. Я могла только дать ему почувствовать себя человеком не хуже других. Если бы я осталась с ним дольше, он мог бы в меня влюбиться, а потом – разочарование, тоска еще хуже прежней. Нет, я теперь сделаю по-другому.

Она встала и сразу исчезла. Вся ее серая фигура казалось целеустремленной и сильной, как стальной клинок.

Аллан покачал головой. Солнечный ангел-счастливчик не часто видел свою сумеречную подругу такой решительной.

– Мы пойдем другим путем! – ерничая, прокричал он ей вслед, хотя понимал, что она не слышит.

Диана перебирала вероятности. Ей очень хотелось, чтобы все, что она пообещала своему подопечному, оказалось правдой. Раньше ей было некогда заглядывать в его будущее, потому что слишком много времени и сил занимало решение проблем настоящего. Дмитрий Чеботарев не принадлежал к тем счастливчикам, на которых работает случай, это было ясно с самого начала. Он родился в Сумеречный День, и ему достался Сумеречный Ангел, то есть она, Диана. Его нельзя было назвать неудачником, но любой маленький успех ему доставался ценой тяжелого упорного труда. Он хорошо сдавал экзамены, но хорошая оценка наиболее вероятна, когда из шестидесяти вопросов наизусть знаешь пятьдесят четыре. Ему не грозит попасть под машину, потому что он имеет твердую привычку смотреть по сторонам, переходя дорогу. Ему не грозит остаться без квартиры и без куска хлеба, потому что он не пьет, питает здоровое отвращение к наркоте, а также владеет профессией, которая его прокормит в любом случае. Но… Среди знакомых его родителей нет директора крупной компании, который предоставит именно ему высокооплачиваемое место, которое с тем же успехом могут занимать сотни других людей. Это место достанется тому, кто родился в День Света и кого ведет по жизни Солнечный Ангел. Ему не ответит взаимностью первая девушка, которую он по-настоящему полюбил, и свое личное счастье ему придется искать долго и трудно. Он умеет строить отношения с людьми, но никто не ищет его общества без всяких его заслуг, просто потому, что он такой замечательный! Ему нечего бояться несчастий и сильных ударов судьбы, обстоятельства не ополчаются против него, но и не помогают. Его доля – не свет и не мрак, а так, серединка на половинку.

Значит… Диана вглядывалась в пульсирующие переплетения вероятностей, читала узор из белых, красных, серых искр. Работа… Неплохая работа, средняя зарплата, зато свободное время есть, коллектив неплохой, начальник не вредный… И в Грецию можно съездить, что она там стоит, эта Греция! Ведущий программист и ставка две тысячи… через шесть лет, когда нынешний ведущий Вершаков сопьется окончательно…

Квартира… Нет, купить – это нереально, но сестра скоро выйдет замуж и уедет, значит, он останется вдвоем с матерью, будет попросторнее… Правда, через четыре года сестра разведется и вернется домой с ребенком… Знаю я ее ангела, тоже Сумеречный. Зато тогда зарплата уже позволит ему снимать квартиру.

Машина… Лет через восемь, потому что ее же надо куда-то ставить, и не «Гранд Чероки», а «субарик», но тоже ведь ездит… И вполне успешно, ни аварий, ни происшествий… Потому что трезвый и правила соблюдает, а вусмерть пьяные братки на «Хаммере» ему не встретятся, чтобы его «субарик» расколотить и с него же стоимость «Хаммера» потребовать, для этого есть Ангелы Мрака и их несчастные подопечные.

Любовь… Вот он опять сидит под окнами Аллиного офиса… И однажды к подъезду подкатывает джип цвета кофе с молоком, Алла выходит и садится в этот джип, и ей открывает дверцу некто, весьма похожий на того красавца с обложки, только ростом пониже и чуточку залысый, но в лучах блестящего джипа это совсем не заметно… Алла уезжает, даже не заметив, что он, как всегда, ждет ее на скамейке, а он понимает, что не надо больше сюда приходить, никогда… И не приходит, на это у него сил хватит. И еще десять лет он будет искать другую девушку, хоть чуть-чуть похожую на Аллу. А когда найдет, то любить будет вполовину меньше, потому что половина сердца безнадежно сгорела и восстановлению не подлежит. И взаимность даст ему спокойное чувство удовлетворения, но никак не ослепительное ликование, которое он мог бы ощущать сейчас.

И жить ему ровно семьдесят два года, среднестатистический срок. Ни много, ни мало.

Короче, так вся жизнь и пройдет, серединка на половинку. Не очень хорошо, но и не очень плохо, слава богу, грех жаловаться. И он знает об этом. Знает, что не для него роскошные особняки и женщины в бриллиантах. Даже та малость, о которой у него хватает смелости мечтать, не для него. Оттого у него такой унылый вид, и девушки его не любят, и начальники особо не ценят, и работодатели за ним не бегают… Правда, и от него не бегают тоже. Серединка на половинку. Он не верит в свое счастье, и оно не идет к нему, а не верит он потому, что оно ему не суждено и он об этом знает. Замкнутый круг! Напрасно оптимисты твердят: «Надо верить, что все будет хорошо, и все будет хорошо». Им потому и весело, что они знают, что все будет хорошо, и изначальная счастливая определенность судьбы рождает веру в будущее, а не наоборот. А если в тебе оптимизм не кипит, это – знак, что ничего особо хорошего не будет. И не надо себя обманывать, твердя «все будет хорошо», как неработающее заклинание. Лучше не будет. Цени то, что есть. Ведь бывают еще Ангелы Мрака, на подопечных которых падают все кирпичи и которым на экзаменах достаются именно те два невыученных вопроса из шестидесяти.

В пятницу Димка опять сидел на знакомой скамейке перед офисом. Первые два дня он ждал, что Диана позвонит, но она не звонила, а у него ее телефона, конечно, нигде не отыскалось. На третий день ему уже казалось, что никакой Дианы не было, что она ему приснилась или померещилась, или он сам ее придумал, для поддержания бодрости духа. А на четвертый день он начал скучать по Алле – по своему привычному, горькому и обидному, но все равно такому сладкому счастью. И вот он сидит и смотрит на часы. Полшестого. Еще совсем рано. Еще полчаса, даже час, можно ждать совершенно спокойно и наслаждаться этим ожиданием. Скрипнет дверь, она выйдет, и при виде ее тонкой фигурки в плотно обтягивающих модных розовых джинсах на него упадет с неба такое счастье – счастье просто оттого, что она, такая, есть на свете. И ничего ему больше не надо. Он встанет, будет ждать, пока она подойдет к нему, небрежно помахивая маленькой сумочкой, небрежно кивнет, вручит ему свой пакет, в котором что-то тяжелое: дескать, помогай, раз уж пришел. Может быть, у нее будет настроение поговорить, и она будет взахлеб жаловаться на Семена Антоновича, на директора, на дуру и стерву из бухгалтерии, которая живет где-то в Подмосковье и вечно на работу опаздывает, а орет на всех, как будто свои личные деньги из милости им выдает… А он будет слушать, выражать сочувствие и радоваться, что она доверяет ему и рассказывает о своих проблемах. И, может быть, все-таки наберется смелости и скажет: «Да плюнь ты на эту стерву, давай лучше в Грецию махнем. Или в Прагу, там, говорят, красиво. Я уже узнавал, кстати, не так уж оно и дорого».

И пусть ничего лучше этого вечера ему в жизни не суждено – он будет счастлив тем счастьем, которое растет изнутри него самого. Потому что любить можно без веры и без надежды, любовь питается не внешними обстоятельствами и даже не достоинствами любимого, а только силой сердца самого любящего, а значит, она всегда будет с ним. Последний и самый верный путь к счастью, когда нет ни надежды, ни веры, и самый действенный ключ, размыкающий замкнутый круг неудачной судьбы.